Лев Златкин - Убийство в морге [Ликвидатор. Убить Ликвидатора. Изолятор временного содержания. Убийство в морге]
— Хорошо! Я встречу тебя у метро. На машине не приезжай, бутылочку раздавим.
— Буду через час.
Хрусталев, положив трубку, уже пожалел, что продает Оксану.
«Ладно! — подумал он. — У девочки есть почти час в запасе. Позвонит — спасет себя от позора. Неужто будут с ней спать из элиты, когда во всех салонах с „мыльницами“ мальчишки будут на эту красавицу дрочить? Сомневаюсь!»
Но ждал до последнего. Жалко было терять курицу, несущую золотые яйца. Да и в глубине души не хотело сдаваться желание повоевать, сломить сопротивление Оксаны, вновь приучить ее к наркотикам и к своему поводку…
Звонка Хрусталев не дождался.
До метро идти было минут семь, и Хрусталев оделся и вышел из дома в самую последнюю минуту. Пришлось торопиться, чтобы не опоздать.
Павел уже подходил к метро, когда на него налетела какая-то толстая деревенская баба или он на нее налетел: в спешке и суматохе, которая поднялась, трудно было выяснить.
Хрусталев покачнулся, но устоял на ногах, — Женщине не повезло: она грузно плюхнулась на асфальт, прямо на свою же кошелку с куриными яйцами.
— Негодяй! — завопила она таким зычным голосом, что почти все оглянулись. — Помогите! Убивают!
И вцепилась в ногу Хрусталева с цепкостью клеща.
Хрусталев попытался поднять упавшую, но попробуй так просто поднять центнер с гаком, как говорится.
— Я оплачу вам все издержки! — попытался Павел урезонить вопившую деревенщину. — Не только материальные, но и моральные.
Но женщина его или не слышала, или делала вид, что не слышит, только зычность ее голоса увеличилась на пару децибел.
Прилично одетый пенсионер остановился рядом и ехидно предупредил Хрусталева:
— Я все видел! В свидетели пойду, так и знайте!
— Да оплачу я ее яйца! — заорал взбешенный Хрусталев, пытаясь вырваться из цепких объятий женщины.
— Что случилось? — раздался начальственный баритон за спиной Павла.
Обернувшись, он увидел рядом с собой двух вооруженных омоновцев.
— Все в порядке, ребята! — попытался улыбнуться Хрусталев. — Случайно столкнулись, дама упала и разбила свои яйца…
— Похабник! — завопила притихшая было «дама». — Это ты можешь разбить свои яйца, а я разбила куриные, отборные, от черной курицы.
Она легко, с каким-то даже изяществом вскочила на ноги и показала почти торжественно на испачканную сырой яичницей одежду.
— Посмотрите на мою одежду! Он сорвал мне деловую встречу. Я терплю убытки на миллионы долларов…
— Ты что, с ума сошла, баба! — заорал Хрусталев. — На миллион долларов контракт заключают, приезжая в «мерседесе», а не пешком с грязной кошелкой в руке.
— Много ты понимаешь, мелочь пузатая. От горшка два вершка, а лезет поучать.
Старший омоновец спросил у ехидного пенсионера:
— Вы видели, как это произошло?
— А как же! — разволновался старик. — Как на ладони: молодой парень бежал к метро, эта женщина, на свое несчастье, попалась ему на пути…
— Он ее сшиб? — нетерпеливо перебил словоохотливого старика старший омоновец. — Говорите короче.
— А как же! — подтвердил старик и замолк.
Хрусталев с тоской наблюдал за происходящим, но успел заметить, как из метро выплыл Гурий, заметил Павла в окружении стражей порядка и, не останавливаясь, уплыл в сторону входа в метро, словно станцией ошибся, не там вышел. И молился, наверное, чтобы Павел его не заметил и не окликнул.
А Павел был просто не в состоянии ему что-либо крикнуть. Он обреченно смотрел на уходящего Гурия и мысленно подсчитывал убытки: «Сколько они с меня потянут? Омоновцам еще взяток не давал».
Хрусталев достал из кармана пачку «полтинников».
— Ребята, я готов платить! Скажите, сколько?
— Дача взятки при исполнении служебных обязанностей! — послышался насмешливый голос за спиной Павла.
Обернувшись, он с ужасом увидел стоявшего подполковника милиции.
— Какая взятка? — заволновался Хрусталев. — Я хочу возместить ущерб…
— Свежо предание, да верится с трудом… — улыбнулся полковник. — Хотел он подкупить омоновцев? — спросил у старика.
— А как же! — охотно подтвердил старик, хотя явно не понимал, о чем идет речь. — И деньги фальшивые. Фальшивомонетчик! — строго закончил он.
Хрусталев растерянно засунул деньги обратно в карман.
— Не хотите миром, пусть суд определяет величину ущерба!
Улыбка погасла на лице полковника.
— Возьмите его, ребята!.. Суд есть, да не про вашу честь!
Павел не успел опомниться, как его скрутили и посадили в машину…
3
Виктор Поворов притаился в кустах и ждал. Рядом с ним лежал большой мешок из-под сахара, под правой рукой короткий кусок толстого кабеля в резиновой оболочке. Грозное оружие для умелой руки.
День сменился ночью. Наступили сумерки.
Возле станции прошумела электричка, остановилась и помчалась дальше, набирая скорость.
Поворов напрягся. Через несколько минут должны были появиться сошедшие с электропоезда жители этого пригородного поселка. И среди них…
Виктор ожидал соседскую девчонку. Училась она в Москве, но вечером возвращалась домой. Это ее караулил Виктор; для нее были приготовлены и мешок, и самодельная «резиновая» дубинка.
Поворов уже счет потерял годам, когда он впервые влюбился в Тоню. И чего он только не предпринимал, чтобы понравиться ей, — все было напрасно. Что бы он ни делал, делал лучше другой, счастливый соперник. Попробовал Виктор поговорить с ним на кулаках, но позорно бежал, потерпев поражение, кулаки у соперника были железные.
Просвет появился, а вместе с ним и надежда на успех, когда пришло время идти в армию. Служить.
Богатые и деловые родители Поворова выкупили своего единственного и ненаглядного сынка из райвоенкомата. Очень их испугали «горячие» точки, репортажи из которых они спокойно смотрели по телевизору. Чьи-то сыновья гибли, но их это не касалось: гибли чужие сыновья, а теперь настала очередь, как они считали, погибнуть родному и единственному. И родители подняли на ноги всех, кого могли, а могли они многое в районе.
У соперника не было ни богатых родителей, ни желания отлынивать от священной обязанности служить в армии. И он ушел, оставив невесту ждать полтора года возвращения суженого.
Поворов решил воспользоваться случаем и за полтора года попытаться отбить невесту у счастливого соперника.
Но Тоня поступила учиться в МГУ и перестала даже здороваться с соседом, чтобы он не воспринял какое-нибудь дружеское слово как поощрение и шанс.
Присылаемые билеты в театр и кино возвращались, а явившиеся сваты получили от ворот поворот.
Тогда Поворов задумал это дело. Грязное и черное. Он решил подкараулить Тоню, когда она припозднится на занятиях, и силой овладеть.
«Забеременеет — никуда не денется!» — злорадно думал Виктор.
Сдерживало Поворова единственное препятствие: Тоня могла увидеть его и узнать. А в таком случае весь план никуда не годился. Поворов не был заинтересован в разоблачении, ценил не только свою страсть, но и свободу.
Но черные мысли приходили вновь и вновь.
«Если нельзя, но очень хочется, то — можно!» — убеждал себя Виктор, вычитав эту мысль в каком-то журнале.
В результате Поворов дополнил свой план большим рогожным мешком и «резиновой» дубинкой.
«Если в темноте набросить сзади мешок на голову, а затем несильно стукнуть по той же голове дубинкой, то она ну никак не сможет разглядеть меня, — размышлял Поворов. — Правда, и чувствовать она ничего не сможет в таком случае, но это — к лучшему. Ее дело — забеременеть, а чувствовать я ее буду. Кому она с ребенком будет нужна? Тут я и подвернусь. За счастье сочтет. Замуж не пойдет, а побежит. А я ее, при случае, смогу еще и попрекнуть „чужим“ ребенком. Двойная выгода. А увидит, как я ее ребенка холю и лелею, полюбит. Путь к сердцу женщины часто лежит через ее ребенка».
Вот почему и притаился Поворов под кустом, ожидая появления Тони.
Место было выбрано им со знанием деда. Виктор знал, что Тоня решит сократить путь домой и пойдет не дорогой, а тропинкой.
«Здесь я ее и поймаю, — дрожал от нетерпения Поворов. — Дверь в сарай уже открыта. Сегодня или никогда!»
Тоня припозднилась в библиотеке и впервые возвращалась так поздно. Устала, и мысли ее были заняты новоиспеченным воином: «Как он там, что он там, каково ему там?»
Машинально она свернула на знакомую тропинку, хотя в электричке решила на всякий случай пойти дорогой, пусть дольше, но безопасней. Забыла!
Кто-то из-за куста прыгнул ей на спину, набросил мешок на голову. Тоня сильно лягнула напавшего, но тут же получила чем-то тяжелым по голове и потеряла сознание.
Поворов поднял легко на руки свою добычу и не спеша, боясь уронить, понес Тоню в сарай. Он впервые ощутил тяжесть женского тела, его запах сводил с ума.
